Филип Дик: Я жив, это вы умерли - Страница 87

Все эти знаки превращали покойного епископа в серьезного кандидата на двойную роль покровителя и духовного наставника. Но имелись и другие, насколько можно было судить по предчувствиям, которыми его снабжали сны, книги, ассоциации. Погружаясь во время и в «Британскую энциклопедию», Дик чувствовал признательность к своим наставникам и руководителям — Сивилле из Кум, Заратустре, Эмпедоклу, гностику Василиду, фараону Ахенатону. Но лучшим из всех гостей его разума был некий Томас, устроившийся там три месяца назад.

О появлении этого неизвестного, стоявшего особняком в списке знаменитых потенциальных покровителей, Дик узнал благодаря тому, что, начиная с марта 1974 года, у него появились мысли, видение мира и даже слова, свойственные весьма образованному эллину-чиновнику I века нашей эры. Древнегреческий, на котором говорил этот человек и который Дику удалось идентифицировать благодаря одному профессору из университета Фуллертона, показав тому образцы текстов из своих снов, оказался не тем классическим литературным языком, что был известен Пайку, а койне, своего рода пиджином, на котором во времена святых апостолов говорил весь Ближний Восток. Это был язык не Платона, а апостола Павла. Как и последний, Томас не знал Христа лично, поскольку принадлежал ко второму поколению христиан, которое подверглось самым жестоким преследованиям. Но, как и все его братья, как он объяснил Дику, Томас знал о тайне воскресения. Жизнь вечная, обещанная Иисусом своей немногочисленной пастве, не была шуткой. Она включала в себя поедание священной пищи, знаменитого гриба, — вспомните Джона Аллегро и епископа Пайка. Христианская облатка была всего лишь его символом, одухотворенным и пресным одновременно. Каждый кусочек этой пищи жизни, равно как и каждое распыление Убика, содержали в себе всю полноту информации, а наш мир был всего лишь ее ипостасью (Дик обожал это слово, «ипостась», которое он узнал от епископа). Почувствовав приближение смерти, Томас съел кусочек этой пищи и начертал где-то в своем мозгу знак рыбы, который должен был помочь ему, когда он вновь вернется к жизни, узнать в нужный момент, кем он является в реальности.

Все пошло, как и было запланировано, за исключением того, что, убежденный в неизбежности второго пришествия Христа, как и все в то время, Томас рассчитывал на промежуток лет в двадцать, тогда как в действительности прошло чуть меньше двух тысячелетий. Почему? Да потому, что после падения Иерусалима в 70 году римляне, завладев священным грибом, уничтожили его, как они уничтожали все атрибуты непонятных им культов, так что живая информация, единственный рациональный элемент в нашем иррациональном мире, исчезла. Империя и тьма взяли верх. Однако не совсем, несколько экземпляров гриба были спрятаны в глиняный кувшин, а кувшин — в пещеру на берегу Мертвого моря. Они покоились там почти две тысячи лет, пока на Земле царствовали заблуждение и варварство. Реальное время оставалось в подвешенном состоянии вплоть до того дня, когда в 1947 году археологи обнаружили поселение в Кумране и вернули свободу пленному Духу. Пайк был прав, когда начал поиски последней истины в этом направлении, но он прибыл слишком поздно, что и привело к его трагической гибели. Дух, Убик, ВАЛИС покинул свое убежище, и теперь он действовал вот уже много лет, направляясь туда, куда ему вздумается. Например, внедряясь в сознание и в подсознание калифорнийского подростка, который был бы весьма удивлен, если бы ему сказали, что в реальности его звали Томасом и что, как и все его современники, он жил в семидесятых годах I века от Рождества Христова. Мало-помалу, без его ведома, Дух воспитал этого подростка, посеял в нем сомнения, тайно поднимая перед его глазами занавес, представляющий видимость. Подросток вырос, начал писать научно-фантастические романы, посредством которых Дух являл себя людям и раскрывал им их положение. Хотя это и не было явным, Империя приглядывала за ним. По некоторым намекам в его книгах был сделан вывод об изначальном знании, которое могло стать опасным. Писатель подвергся преследованию. И однажды пробил его час. Томасу показали рыбу, и он все вспомнил.

Он жил в теле мужчины, которым, как ему казалось, был в течение сорока пяти лет. Тот, в свою очередь, никуда не исчез, и таким образом они вместе сосуществовали в одном теле, что оказалось не так уж и неприятно. Это отчасти напоминало машину из автошколы, снабженную двойным управлением. Томас завершил образование Фила, обучив его древнегреческому языку, а также хитростям ветерана-подпольщика, помогающим избежать ловушек, которые для них готовила Империя. Предупредить полицию, чтобы лучше ее обезоружить, какой прекрасный ход! В обмен Фил руководил действиями Томаса, которому была известна его реальная природа, но не феноменальная обманчивая видимость. Это было самой привлекательной чертой Томаса, эти незначительные промахи, которые выдавали в нем чужого. Время от времени, играя роль Дика, он ошибался, приходилось подсказывать ему нужные реплики. Именно так хозяин тела объяснял себе странности в поведении, которые он до того приписывал чрезмерной усталости или же повышению артериального давления, из-за которого Дика минувшей весной даже госпитализировали. Он ошибался насчет кличек и пола кошек, сбивал безо всякой видимой причины привычные установки на пишущей машинке, не справлялся с управлением автомобиля и, подобно Рэглу Гамму, тщетно искавшему ламповый шнур, не мог удержаться от попытки найти несуществующую кнопку включения вентиляции. Однажды Тесса услышала, как муж изумленно бормочет, стоя перед открытым холодильником: «Пива больше нет, хотя я был уверен, что оставалась одна…» Затем: «Но я не пью пиво». И наконец: «Да это не мой холодильник!» Все то, что раньше не давало Филу покоя, теперь, казалось, нашло свое объяснение благодаря Томасу. Когда Дик прямо спросил того, уж не он ли это был на его месте, Томас расхохотался и подтвердил правильность догадки. Они оба славно повеселились.