Филип Дик: Я жив, это вы умерли - Страница 44


К оглавлению

44

Дик следил по газетам за развитием истории, случившейся в Гарварде некоторое время назад и напоминавшей ему научно-фантастический сценарий пятидесятых годов, в стиле «Вторжение осквернителей тел». Уважаемые преподаватели университета запустили исследовательскую программу по наркотику, считающемуся полезным в области психиатрии. С первых же дней эксперимента коллеги и близкие участников эксперимента стали находить, что все они изменились: расширенные зрачки, исступленный и одновременно таинственный вид и, несмотря на то что этих людей знали как энергичных материалистов, они говорили теперь только о любви, об экстазе, о слиянии с божеством. Если у них пытались узнать подробности, участники эксперимента уклонялись от прямых ответов: это нельзя описать, это можно узнать только опытным путем. Те, кто из любопытства присоединялись к эксперименту, также претерпевали изменения. С ними можно было поговорить, только последовав их примеру. По кампусу распространялись слухи, все больше и больше людей приходило постучаться в дверь небольшого кабинета, который занимал доктор Тимоти Лири, чтобы попросить посвятить их в это, все больше и больше появлялось людей, поющие голоса которых, их сияющие глаза и ошеломляющие речи приводили в отчаяние декана. Это становилось похоже на эпидемию.

Лири, которого окружающие раньше считали безобидным эксцентриком, начал говорить в полный голос, давать конференции, объяснять журналистам, что близится решающий момент в истории человечества. И не случайно Альберт Хоффман открыл ЛСД в то же время, когда Энрико Ферми осуществил цепную ядерную реакцию. Человек получает, с одной стороны, способ уничтожить свой род, с другой — возможность подняться на более высокую ступень эволюции. Если он примет второй дар, согласится нырнуть в неисследованные океаны, которые таит в себе его мозг, он перешагнет ступень homo sapiens, вступит в мудрое и радостное общение с космосом, узнает Бога; в определенном смысле, он сам будет Богом.

Сами по себе эти речи не смогли бы убедить многих. Но, в отличие от других ясновидцев, Лири имел средство, официально созданное учеными и позволяющее проверить его утверждения на практике. В самом деле, всякий, кто испытывал на себе потрясающее действие ЛСД, выходил в худшем случае растерянным, но чаще всего убежденным. Его прозелитами стали интеллектуалы высокого полета, артисты и бизнесмены. Тюремное начальство официально разрешило подвергнуть лечению ЛСД заключенных государственной тюрьмы Конкорд в Массачусетсе. Поглощение нового таинства наполнило этих закоренелых преступников мистическим вдохновением, которое так изумляло надзирателей.

Напуганные тем, что поручились за столь мало совместимые с настоящей наукой опыты, руководители Гарварда уволили Лири и тем самым подтвердили его призвание пророка. Он называл своих недоброжелателей «гробами пова́пленными», цитируя формулу Нильса Бора, согласно которой новая истина восторжествует не благодаря преследованию своих противников, но потому, что ее противники в конце концов умрут и их заменит новое поколение, а для его представителей эта истина будет сама собою разумеющейся. В одном загородном доме, предоставленном неким меценатом, Лири создал общество своих последователей: они под его руководством отдавались методичному исследованию миров, которые открывал ЛСД, среди дыма фимиама и звуков индийской рага. Гидом в этих путешествиях им служила «Тибетская книга мертвых», «Бардо Тодол». Этот настоящий путеводитель по внутренним мирам был прощальным подарком Олдоса Хаксли новому поколению: говорят, он просил, чтобы ему читали эту книгу на смертном одре, а за несколько часов до смерти велел сделать себе укол ЛСД, не из трусости, но, напротив, чтобы в полной мере воспользоваться своим переходом от жизни к смерти.

Согласно Лири и его последователям, этот предваряющий церемониал вскоре должен был распространиться повсеместно. Они считали себя «антропологами XXI века, живущими во временной капсуле в темные шестидесятые XX века», но при этом не сомневались, что всеобщее обращение близко. Их арифметика была проста: если в 1961 году существует двадцать пять тысяч потребителей ЛСД, то это означает, что в 1969 году их будет уже четыре миллиона, то есть возникнет критическая масса, после чего общество просто не сможет не измениться. Сторонники Лири не сомневались, что к середине семидесятых годов ЛСД станет употреблять сам президент Соединенных Штатов, что международные саммиты будут проходить под действием нового наркотика и что мир, конечно, только выиграет от этого.

Эта фантастическая перспектива казалась в 1964 году даже более правдоподобной, чем мысль о том, что спустя двадцать лет очередной обитатель Белого дома признается, что курил марихуану, пытаясь оправдаться тем, что дым он глотал. Газеты вторили россказням Лири. Слово «бардо» пользовалось особой благосклонностью, говорили об экспериментах в духе бардо, о музыке бардо, о фильмах бардо. Множество людей, далеких от мира искусства науки или светского общества, которые, заметьте, ни в коем случае не считали себя наркоманами, пробовали ЛСД и признавали, что он и в самом деле открывает «двери сознания». Согласно распространенному мнению, этот наркотик стоил трех лет посещений психоаналитика. Стандартная доза в двести пятьдесят микрограммов совершенно легально продавалась в Беркли за десять долларов. Друзья Дика регулярно принимали ЛСД и всячески его расхваливали. В общем, Филип не смог уклониться.

44